В Советском Союзе фраза «Граница на замке» носила не абстрактное пожелание, а более чем подчёркивала реальное положение дел по охране границ страны: сухопутных, водных и воздушных.
Покинуть территорию СССР для советских граждан можно было исключительно под контролем соответствующих структур и ведомств, и сделать это можно было вполне легально, но в конкретных случаях, как то: по туристической путёвке за заслуги в труде в качестве поощрения; по работе, как, например, у моряков загранплавания; в командировку по линии различных министерств, ведущих строительство тех или иных объектах за рубежом; на гастроли из «сферы искусств»; в статусе спортсменов и их тренеров с врачами и массажистами на международные соревнования; дипломатам и так далее – список сей не столь уж и велик.
Просто же так простым гражданам, вдруг возжаждавшим бы оформить заграничный паспорт и просто так выехать из страны по личному желанию и личному хотению просто так попутешествовать «по миру» было МАКСИМАЛЬНО затруднительно.
То есть совсем НЕ ПРОСТО и совсем НЕ так, как по щелчку пальцев, мол: «Хочу и еду!».
Доктрину «тлетворного влияния запада», как фактора возможного «идеологического развращения» своих граждан западным «образом» жизни и западными «ценностями», в СССР блюли строго.
И всячески советских граждан от этого влияния «оберегали». Плохо это или хорошо – вопрос дискуссионный. Потому что такая внутренняя политика российского руководства имела, как свои плюсы, так и свои минусы.
Все – как тогда это называлось в СССР, «выездные» граждане – проходили тщательную проверку на лояльность к власти в соответствующих отделах, например, КГБ СССР. Для подавляющего большинства жителей страны это было вполне ЕСТЕСТВЕННО, как идущий зимой снег или дующий с моря ветер. И никакого психологического дискомфорта у них не вызвало. Скорее наоборот – даже приветствовалось.
Но некоторое число людей в стране, абсолютно количественно минимальное от общего числа всего населения СССР, тем не менее, жаждало вкусить «запретный плод» из «жвачки, рок-музыки, свободы нравов, джинсов и прочих огней реклам» воочию. Одни – в силу прирождённого любопытства и склонности к авантюризму...
Как рассказывал мне один мой приятель, в далёком уже 1979 году он устроился радистом в Гидрографию Черноморского флота. Так получилось, что с польских судоверфей в начале 1980 года надо было перегнать в Чёрное море построенное новое гидрографической судно.
Первоначально его планировали «спустить» по рекам, но надстройка у гидрографа оказалось высокая, было принято решение «гнать» его в Севастополь из Балтики через Ламанш, Бискайский залив, Средиземное море, то есть – вокруг Европы.
Сформировали команду, у половины состава которой не было виз – в том числе и у моего приятеля, – и гидрограф с наименованием ГС-401 отправился в путешествие из Калининграда (куда он из Польши прибыл после оформления всех необходимых документов приёмной комиссией), без разрешения со стороны командования заходить в иностранные порты. Приятель никаким идеологическим противником социализма, типа, диссидента, – не был.
Но на переходе из Балтики «датскими проливами» и видя на расстоянии сотни метров проплывающий мимо берег с машинами, едущими по шоссе, чуть не шагнул за борт, дабы вплавь добраться до суши и отправиться «бродяжить в мир». Говорил, что словно «что-то» толкало его изнутри совершить «побег». Без 100% гарантии доплыть до камней прибоя, ибо это был январь или февраль.
Другой приятель, служивший рядовым в погранвойсках в Белоруссии, рассказывал, как поднятая «в ружьё» тревожная группа задержала в лесу «хипующего» молодого человека, который пешком из Москвы направлялся… в Катманду!
Пытались прорваться за границу, например, преступники, совершившие тяжкие преступления и находящиеся «в бегах».
Были диссидентствующие, которых разочаровал «совок», как «империя зла», и из которого они стремились вырваться любыми нелегальными способами, дабы «реализовать» себя в «свободном мире».
Порой они шли на преступления, как, например, многодетная семья Овечкиных из Иркутска, организовавшая вполне приличный джазовый эстрадный ансамбль под названием «Семь Симеонов».
8 марта 1988 года, во время перелёта из Иркутска на музыкальный фестиваль в Ленинграде, угрожая обрезами и самодельными бомбами, «музыкальные самородки из Сибири» (11 человек, включая и «мать-героиню») захватывают пассажирский самолёт, требуют изменить маршрут полёта с посадкой в Лондоне. Если им откажут – грозят начать убивать пассажиров.
Прямо на борту ими была убита бортпроводница Тамара Жаркая.
Тамара Жаркая
В ходе операции по освобождению заложников и по причине отсутствия опыта по проведению таких операций у обычных милиционеров, группа которых пошла на штурм приземлившегося на военном аэродроме в Выборге самолёта, были ещё погибшие из числа мирных граждан...
Всего погибли 9 человек – Нинель Овечкина, мать «музыкантов», четверо старших её сыновей, бортпроводница и трое пассажиров.
Были ранены 19 человек. Из них – 15 пассажиров, двое Овечкиных, включая самого младшего 9-летнего Сергея, и двое омоновцев.
«Семь Симеонов», Иркутск, 1986 год
То, что представляет собой по-настоящему гнилая изнанка «западной цивилизации», маскирующаяся за сияющими огнями рекламы западного «образа жизни» – сегодня мы знаем очень хорошо. А тогда, в СССР, многим «запад» мерещился раем… Были и другие угоны самолётов.
15 октября 1970 г. отец и сын Бразинскасы, литовцы, с оружием в руках захватывают и угоняют в Турцию самолет из Сухуми. Во время захвата борта двумя выстрелами в упор была убита стюардесса Надежда Курченко и ранено несколько членов экипажа.
Это был первый «удачный» угон пассажирского самолёта в СССР.
Надежда Курченко
Вполне возможно, что эти Бразинскасы каким-то образом позже «вдохновили» и Овечкиных.
Насколько «плохой», по мнению тех или иных «беглецов из тоталитаризма», была жизнь в СССР и насколько «карательной» была советская действительность по мнению тех или иных до сих пор диссидентствующих в преклонном уже возрасте «борцунов с кровавой гебнёй» в адрес СССР, или уже их современных и молодых «продолжателей» хаять ЛЮБУЮ Россию в лице нынешних либерастов и дерьмократов – пусть им рассудит чёрт, когда будет поджаривать их на сковородке в аду.
Но убивать невинных людей ради «жвачки, порнухи и джаза в красивой жизни за бугром» – это куда как хуже «тоталитаризма» и «кровавой гебни». Это мерзость и подлость, которым нет прощения.
Осуществлялись попытки «уйти» из СССР воздушным путём и в Крыму. Причём одна такая попытка не шибко драматическая по факту, но абсолютно клоунская по финальному результату произошла в 1970 году. И тоже в октябре, как это сделали отец и сын Бразинскасы.
На этот раз к «вольной» жизни решили улететь два крымчанина: 21-летний студент третьекурсник крымского медицинского института Николай Гилев и 20-летний студент керченского филиала севастопольского приборостроительного института Виталий Поздеев. Филиалом СПИ (Севастопольский приборостроительный институт) в Керчи был, том числе, и строительным факультет.
Гилев и Поздеев решают смыться из «империи зла» абсолютно разочаровавшись в советской действительности и в полной уверенности, что «заграница им поможет» (как утверждал турецкоподданный Остап Бендер, как-то одним лохам в известном романе), они припеваючи заживут у «молочной реки на кисельных берегах». Вот и эти двое решили свалить «из совка», для старта «карьеры» в западной жизни выбрав Турцию. Именно эта маниакальная идея и объединила студентов двух разных крымских вузов. Причём, сначала они попробовали уйти морским путём.
Осенью 1969-го Поздеев попытался добраться до вожделенной Турции, тайно проникнув на круизное судно «Армения». Однако в Одессе он был вынужден сойти на берег по причине «морской болезни» и нежелания его желудка, облевавшего своего хозяина, продолжать «морской круиз»
Чуть позже Поздеев и Гилев снова тайно пробрались на борт парохода «Украина» и спрятались в «ящике для инструментов». Но были обнаружены перед выходом в море матросами и «выброшены» на берег. Советский.
Тогда весной 1970 года Гилев поступает на курсы пилотов ДОСААФ в Симферополе, к осени уже вполне уверенно управляет небольшим учебным самолётом. В то время связь Крыма с материком через Керченский пролив осуществлялась не только с помощью автомобильных и железнодорожных паромов, но и с помощью «воздушного такси», в качестве которого, в частности, использовался 4-х местный двухмоторный самолётик чехословацкого производства типа «Морава-Л 400». В СССР их назвали «стрекозами».
Особых навыков в управлении этого самолёта не требовалось, уже приобретённые Гилевым практические знания и некоторые умения в пилотировании, хоть и на другом типе самолёта, вполне позволяли ему справиться в управлении и с этой «стрекозой».
Дело оставалось за «совсем малым» – захватить самолёт.
27 октября 1970 года Гилев и Поздеев выкупили все 4 билета на рейс «воздушного такси» и захватили с собой муляж боевой гранаты. Дальше события стали развиваться вполне в жанре гротеска. Оказалось, что хоть они и выкупили все четыре билета на рейс, тем не менее, неожиданно «нарисовался» ещё один пассажир-попутчик. Некто Юрий Дербенёв в приличной стадии подпития.
В кассе, увидев, что зарегистрировались на посадку всего двое – продали билет Дербенёву.
Взлетели.
В воздухе, угрожая муляжом гранаты, Гилев и Поздеев связали пьяненького и не сопротивлявшегося Дербенёва и надели на голову пилота Алексея Минченко… мешок!
Зачем?
За рычаги управления уселся Гилев.
Пилот предупредил, что керосина «в обрез» и только до Кубани.
Более того, всё-таки практического опыта полётов на длительные расстояния по картам и по компасу у Гилева не было, и под угрозами до Турции самолёт пилотировал именно лётчик Минченко.
Приземлились на американской авиабазе Тробзон, совмещённый с турецким гражданским аэропортом. На той самой полосе, куда всего то чуть менее двух недель ранее был посажен пассажирский борт убийцами Бразинскасами.
Кстати, керосин у воздушного «такси» действительно закончился прямо не бетонке. Как и предупреждал пилот.
Далее начался цирк.
Протрезвевший Дербенёв, осерчав, что попал не в Краснодар, устроил громкую разборку с переходом на личность с вышедшим на полосу одним из представителей администрации турецкого аэропорта, в свою очередь, решившего выяснить: кто это прилетел и откуда?
Мол: «Какого хрена! Где Краснодар!?», допытывался у турка по-русски Дербенёв, а турок ему, вероятно, по-турецки отвечал – «Сам такой!».
Вероятно, они – Дербенёв и турок – разговаривали друг с другом точно так, как егерь Кузьмич беседовал с охотником финном в известном кинофильме «Особенности национальной охоты».
Только(!) через(!) час(!) к самолёту подъехала машина с людьми от всё ещё недоумевающей администрации аэропорта, уполномоченными хоть что-то решать с незваными гостями.
Ни оркестров, ни толп журналистов, ни блицев фотокамер, ни стрёкота кинокамер, никаких интервью «в телевизоре» – ровным счётом НИ-ЧЕ-ГО.
Для студентов это был шок!
Дербенёв и Минченко отказались покидать борт и потребовали советских дипломатов.
Студентов же быстро изолировали и за них взялись турецкие спецслужбы: «Кто такие?», «С какой целью прилетели?», «Где явки?», «Говорите пароли!».
Когда же поняли, что это не шпионы, не диверсанты и не резиденты, а полный порожняк – перепихнули их американцам, которые стали «трясти» двоюродных братьев на предмет выдачи военных тайн про советскую военную инфраструктуру на полуострове и особенно Севастополе.
Когда и американцам стало понятно, что и здесь порожняк, а двое студентов просто «перебежчики за пивом и колбасой» и не представляют НИКАКОГО интереса для серьёзных «американских ребят» из Лэнгли – Гилев и Поздеев стали обузой для «западного мира».
Более они в этом «западном раю» НИКОГО не интересовали.
Через 2 месяца их поместили в барак для беженцев в Стамбульском районе Левант. Снабдили одеждой, кормили, давали деньги на карманные расходы, они могли свободно перемещаться по городу.
Год они бездумно слонялись по городу, ожидая визы в США.
И даже пару раз пытались сбежать из лагеря для беженцев и из Турции! Но их отлавливали и сажали в карцер.
Впрочем, в СССР о них, кому(!) надо(!) – тоже помнили.
Через известного журналиста Валентина Зорина, корреспондента ТАСС, в Стамбуле им передали письма от родных с просьбой вернуться домой.
Гилев написал ответное письмо в том духе, что: «…только здесь я понял, как велика Россия…».
Вполне логично.
В Союзе он был человеком, а в Стамбуле стал бездомной собакой на задворках «ихнего рая». Что-то такое аналогичное написал и Поздеев. Мол: «…хочу к маме…».
Задним числом проняло обоих.
Студенты обратились к турецким властям с просьбой о своей передачи ими их «разом-оба» уже властям советским.
Турки их отговаривали. Мол, через 2 недели будут визы в США, Мол, хана вам будет, если вернётесь – в котлах с кипятком сварят.
Однако студенты свой выбор сделали вполне осознанно. И когда бежали «туда» и когда просились «оттуда».
Хана там, или не хана!.., – а за свои поступки, в том числе и за измену Родине – надо отвечать
Таковы были советские законы, и никто не в праве их сегодня интерпретировать как-либо иначе.
Впрочем, студенты были не дети из детского сада и не дауны – и прекрасно отдавали себе отчёт в совершённом ими.
И ЧТО за это им «светит» дома. Точно не пряники, не трёхкомнатные квартиры и не пожизненная пенсия с усиленным продуктовым пайком.
20 декабря 1971 года в приграничном поселке вблизи Батуми студенты были турками в сопровождении сотрудников нашего посольства в Турции переданы советской стороне.
Встретили их хорошо и по-грузински гостеприимно: пели песни, пили вино, ели шашлык в местном совхозе.
А утром сотрудники КГБ в наручниках спецрейсом переправили Гилева и Поздеева в лефортовское СИЗО в Москве.
Клоунада с побегом и опьяняющим «воздухом свободы» перешла для предателей Родины в фазу реальных будней и духа нар и зон.
И причём здесь «кровавя гебня» и якобы «сломанные» ею жизни и судьбы двух великовозрастных обалдуев, как об этом нынче зудят некоторые либерально настроенные граждане?
Статья за измену Родине в законодательстве СССР, под которую попали оба угонщика самолёта – Гилев и Поздеев – своими собственными руками вполне обдуманно устроившие себе зарубежное шоу-вояж, а именно за номером 64, гласила буквально следующее:
Статья 64. Измена Родине.
Пункт а):
«Измена Родине, то есть деяние, умышленно совершенное гражданином СССР в ущерб суверенитету, территориальной неприкосновенности или государственной безопасности и обороноспособности СССР: переход на сторону врага, шпионаж, выдача государственной или военной тайны иностранному государству, бегство за границу или отказ возвратиться из-за границы в СССР, оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против СССР, а равно заговор с целью захвата власти, – наказывается лишением свободы на срок от десяти до пятнадцати лет с конфискацией имущества или смертной казнью с конфискацией имущества».
Поздеев получил приговор в 12 лет лагеря строго режима.
Гилева приговорили к 10 года лагеря строго режима.
Получили даже не по максимуму и «без расстрела».
Поздеев отмотал срок от звонка до звонка. То есть все 12 лет где-то в пермских политлагерях.
Гилев – что для такой статьи в СССР, как «измена Родине», было крайне удивительно(!) – освободился досрочно(!) из мордовских лагерей в 1978 году. Видимо, весьма активно сотрудничал с оперчастью места отбывания наказания.
В СССР были свои законы.
На этом зиждется устойчивость ЛЮБОГО государства – в обязательном их исполнении гражданами данного государства.
Одни, как подонки Овечкины и Бразинскасы пошли на убийство, не желая жить по законам своей Родины. Другие, как Гилев и Поздеев, тоже не желая жить по законам, стали клоунами, которые, сначала сами удачно сбежали из страны, а потом сами же «неудачно» вернулись и «неудачно» присели в лагеря строго режима
Какие уж тут претензии к советским законам?
Скорее для жизни отдельных индивидуумов, это кисмет. То есть судьба, как говорят на востоке.
Кстати, в среде побитых молью севастопольских диссидентов до сих с придыханием поговаривают, что и в Севастополе где-то в 70-е годы также угоняли самолёт с аэродрома ДОСААФ в Юхариной балке.
Двое неизвестных «героев».
Возможно – тоже студентов.
Причём, тот, кто пилотировал, сидел на коленях у товарища-пассажира и управлять полётом ему было крайне неудобно.
Или наоборот они сидели?
Тут диссиденты путаются в описании «героических» событий попытки вырваться из «империи зла» – в том смысле про то, кто на ком сидел…
Во всяком случае, исключительно по причине этого неудобства при загрузке в кабину одноместного «Яка» и в полной темноте безлунной ночи они вместо Турции шмякнулись, то ли где-то под Евпаторией, то ли где-то в степях на Тарханкуте.
Выжили.
На допросе показали, что измену Родине не планировали, а просто один товарищ, занимавшийся в севастопольском ДОСААФе, захотел показать другому товарищу огни ночного Симферополя. Так сказать, с высоты птичьего полёта
Просто романтика и хулиганство. Причём романтика с их слов – как причина ночного полёта – «первее». Да и портвейн изрядно вскружил им их романтические головы.
Это они признают без всяких оговорок. И то, что портвейн был так «силён», что сторожу аэродрома он вскружил голову до полной потери им ориентации в пространстве и во времени. А их самих «закружил в небо».
Однако севастопольские диссиденты преклонного возраста до сего дня склонны считать совершенно иначе, а именно, что шмякнулись «на брюхо» они не сами!
А по тревоге в воздух была поднята дивизия(!) перехватчиков «тоталитарного режима» и сбила «героев» залповым огнём всех своих «ракет-пушек»!
И это сразу же «жутко засекретили».
Можно улыбнуться, можно взгрустнуть – такие были времена…
Андрей Романов
Свежие комментарии